ЭТО БЫЛО... В ноябре 1919 года. Часть 1.

Это были очень страшные дни для жителей Яренска и всего уезда, люди жили в постоянном страхе и в тревоге за свою жизнь, и жизнь близких людей, Гражданская война вынужденно разделила их на белых, красных и всех остальных.
Надо заметить, что капитан Орлов Николай Петрович был направлен из Архангельска белогвардейским командованием и руководил Особым Вычегодским Добровольческим отрядом.
Самыми известными участниками Гражданской войны в Яренском уезде являются, пожалуй, братья Покровские, Степан Иванович (председатель революционного комитета, член Яренской организации РКП (б), погиб 8 ноября 1919 года) и Павел Иванович (председатель Яренского Уездного Исполнительного Комитета, коммунист, погиб на Польском фронте 20 июня 1920 года), уроженцы села Пезмог Яренского уезда (ныне Республика Коми). Братья Покровские в июне-июле 1918 года организовали в Яренском уезде большевистские ячейки и взяли власть в городе Яренске при поддержке красноармейских отрядов из Архангельска и Котласа.
У братьев Покровских было ещё три сестры: Екатерина, Александра (Саня) и Лиза. Екатерина и Саня находились в те тревожные дни в городе Яренске и своими глазами видели все происходящие события в ноябре и декабре 1919 года. Лизы, старшей из сестёр, не было в то время в Яренске, она была эвакуирована вместе с детьми в Вятскую губернию, как учительница-сопровождающая.

Екатерина Ивановна Покровская вспоминала: «Прошло 40 лет…Но и сейчас в моей памяти снова невольно встают кошмарные, чёрные дни бесчинства белогвардейских банд в городе Яренске, свидетельницей которых была и я. В конце октября 1919 года в Яренске было особенно тревожно, со стороны Удоры наступали белогвардейцы. Яренск, как это потом выяснилось, кишел шпионами, занимавшихся фотографированием коммунистов для будущей расправы. Несмотря на все трудности, жизнь шла своим чередом. Мы готовились к празднованию 2-й годовщины Октябрьской революции: вязали пихтовые гирлянды для клуба, проводили репетиции.
За две недели до разразившихся событий наша семья (мама, я, младшая сестра) приехала на постоянное место жительства в город Яренск из Усть-Выми. Я, окончив в 1919 году школу II-й ступени, была назначена учительницей в Яренскую школу I-й ступени.
И вот вечером, 3 ноября брат Степан на несколько минут прибежал домой (тогда он был председателем ревкома), рассказал о грозящей опасности и стал настаивать, чтобы мы немедленно эвакуировались в село Лену, так как оставаться в Яренске с наступлением белых было опасно для нашей семьи. Погода стояла холодная, Вычегда была покрыта плотной шугой, пароходы уже не ходили. Мы с мамой в тот же час стали собираться. Тогда мы не знали, что в последний раз видим брата. Младшая сестра Саня плохо себя чувствовала и не могла идти с нами, мы её направили к тёте в детский дом.
Пошли с мамой пешком по направлению к селу Лене. Дойдя до села Ирты (16 км.), переночевали и решили там пожить до выяснения более определённого положения. 4 ноября через Ирту из Котласа прошёл отряд красноармейцев в Яренск. Мы вернулись обратно в Яренск в расчёте, что этот отряд поможет удержать город от белых. Поздно вечером, 5 ноября, пришли в Яренск, зашли в пустую комнату. Очень хотелось знать о положении в Яренске, хотелось предупредить Степана о том, что мы вернулись обратно.
Я тут же собралась идти в военкомат, где был сосредоточен Красный штаб, но мама меня удержала: в осаждённом Яренске без пропуска ходить не разрешалось. Вдруг через час началась перестрелка – белые ворвались в город. Посланный отряд, в котором было много дезертиров, не смог удержать город и разбежался. Оставаться дома нам было опасно, так как в любой момент могли прийти с обыском, арестовать. Тогда мы с мамой решили рано утром незаметно пройти в больницу, так как считали, что там для нас будет более безопасно, ведь мама там работала акушеркой.
Придя туда, мы застали ужаснейшую картину: в одной из палат лежал в предсмертных судорогах дорогой наш Стёпа. Ему было всего 22 года. Выяснилось, что в ночь на 6 ноября белые врасплох окружили военкомат и захватили в плен часть коммунаров, не успевших скрыться, среди них был Кирилл Жданов и другие. Степан был подстрелен во дворе, ему была нанесена смертельная рана в голову (в висок навылет). Судя по рассказам, сторож военкомата на себе ночью же снёс тяжело раненого Степана в больницу, находящуюся через дорогу, недалеко от военкомата. Степан, не приходя в сознание, умер в 5 часов вечера 6 ноября.
А белые громили квартиры коммунистов. Оставшихся жён коммунистов брали заложниками. Были арестованы Щербакова с грудным ребёнком, Леушева, Полетаева и другие. Мы решили жить пока в больнице. Я спала под койкой – это было совсем безопасно.
Степана хоронили через больницу. Белые не вмешивались, им было не до этого. Место для похорон выбрали в углу Яренского кладбища, где похоронены политические ссыльные. Некрашеный гроб с телом везли на розвальнях украдкой от белых. За гробом шли четверо: мать, я, сестра и тётя Лидия Покровская. Чувствовали себя всеми покинутыми, даже некому было опустить гроб в могилу. Общими силами, вместе с возчиком и каким-то мужчиной, случайно оказавшимся на кладбище, мы схоронили дорогого сына, брата, отдавшего свою молодую жизнь для Советской родины.
После похорон мы несколько дней жили в больнице. Сотрудники уважали маму, и никто не выдавал нас белым. В больнице раненые белогвардейцы рассказывали о положении на фронте, а я, в свою очередь, все эти сведения передавала коммунисту Попову А. В., секретарю Яренского Уездного Комитета РКП (б), который скрывался в подполье в деревне Софроновка.
Белогвардейцы, временно взявшие власть, пьянствовали. Из больницы был взят весь запас спирта. А местная буржуазия, до сих пор притаившаяся – Флеровы, Щеголевы, Половниковы и другие – зашевелилась. Купчихи одели свои пропахшие нафталином ротонды (ротонда – верхняя женская одежда в виде большой пелерины без рукавов и застёжки-автор), служили молебны, открыто проклиная красных. А здание Уездного Комитета РКП (б), по чьей-то контрреволюционной инициативе, было окроплено духовенством «святой» водой, отслужен молебен. Звенели колокола. «Запечные тараканы», о которых так метко в Яренской газете писал в своём фельетоне Степан Покровский, стали выползать. Они наивно верили в «крепкую» власть самозванцев и прислужничали им.
Моя 17-летняя сестра Саня писала брату Павлу Покровскому на фронт: «Барыни очень обрадовались, расфрантились и гуляли по улицам Яренска. Ещё бы! Им выдали все конфискованные стулья и столы из клуба. Сцена вся разбита. Белая мука для больных и детей разделена. Спирт из больницы весь вылакали…»
Действительно, белогвардейские офицеры, одетые в военные английские шинели, кутили, пьянствовали. По дорогам они ходили шатающиеся от вина и ругались. Везде в Яренске были вывешены монархические флаги. Вместо советской печати серпа и молота ввели печать с двуглавым орлом. Вместо Советов стала Земская Управа. Жизнь в Яренске замерла. По улицам ходили одни буржуи да шпионы.
В первые же дни хозяйничества белогвардейцы расправились с захваченными коммунистами, беспартийной молодёжью и красноармейцами. Перед глазами моими стоит тяжёлая, но ясная картина, как будто это происходило не 40 лет назад, а сейчас. Пришла днём в больницу младшая сестра Саня (она жила у тёти) и сообщила, что за кладбищем в яме брошены трупы расстрелянных коммунистов. Несмотря на опасность, мы пошли с ней к указанному месту. Действительно, недалеко от кладбища в лесу оказалась глубокая яма, заполненная расстрелянными – где торчали ноги, где изуродованные головы.
Сверху лежал юноша в красноармейской форме. Он был ещё жив, весь в крови, с синим лицом от мороза, пальцы его рук зажаты в кулаки, глаза полуоткрыты. Лёжа на спине, он передвигал свои руки то к груди, то к животу…Яма была не прикрыта и никем не охранялась, около неё толпилось несколько ребят-подростков. Видимо, белые это сделали нарочно, чтобы показать населению, как они расправляются со своими врагами. Придя в больницу, я рассказала обо всём. Мама передала об этом случае главному врачу Губенской и попросила её каким-нибудь путём привезти красноармейца в больницу. Вечером раненый красноармеец был привезён в больницу, но спасти его не удалось: он умер, не приходя в сознание…
Впоследствии, когда город был покинут белыми (29 ноября) и снова восстановилась советская власть, из этой ямы были извлечены все расстрелянные и похоронены на площади города Яренска. В числе расстрелянных были коммунисты Жданов Кирилл Степанович (первый коммунист деревни Егорьевской, Ертомской волости, Яренского уезда-автор), Шарманов Александр Васильевич, Леушев Александр Александрович, Мингалёв Дмитрий Дмитриевич из Жешарта и несколько красноармейцев, имена которых тогда не удалось выяснить. Все они были избиты нагайками, заколоты штыками.
Накануне похорон 12 гробов с жертвами революции были поставлены в зале клуба, среди них был и гроб нашего брата Степана Покровского, извлечённый из кладбищенской могилы. Так как гроб Степана своевременно не был обит материей, то комиссия по похоронам решила это сделать в ночь на 14 декабря, перед похоронами, не снимая тела. Около Степана мы просидели всю ночь. Вспоминаю, как моя мама, убитая горем, иногда, видимо, теряла рассудок и шептала: «Потише обивайте, не колотите так сильно молотком, ему ведь больно лежать…» Действительно, от каждого удара молотка его тело как бы содрогалось, двигалась голова…
Вспоминаю лежащего в гробу Кирилла Жданова, этого скромного при жизни 20-летнего юношу. Лицо его было в кровоподтёках, избито нагайкой, на правой руке не было пальцев. Рассказывали, что при тяжёлых допросах белые постепенно по суставам ему резали пальцы за то, что он, председатель революционного трибунала и секретарь народного суда города Яренска, писал протоколы против них.
Вспоминаю Шарманова Александра – на его лице были шрамы, на лбу зияющее отверстие, глаза выколоты…
14 декабря в Яренске был день траура – похороны жертв революции. С 10 часов утра из клуба (дом на третьей улице) шла похоронная процессия. Народу было много. Провожая в последний путь погибших героев, пели революционные песни. На площади состоялся митинг…
Белогвардейский штаб капитана Орлова в первые дни захвата власти в Яренске находился в здании школы II ступени в бывшем Городском Училище (здание находится на берегу реки Кижмола, в данный момент не используется-автор). После ухода белых уборщица Немчаева Лина Васильевна (?) принесла нам фото Степана, порванное капитаном Орловым пополам. Лина рассказала, что она была свидетельницей того, как капитан Орлов при известии о том, что якобы Покровский застрелился, вытащил пачку фотографий коммунистов, намеченных к расстрелу. На обратной стороне фотографий были поставлены кресты. Когда Орлову донесли о смерти Степана, он изъял из этой пачки его фото и порвал пополам со словами: «Собаке – собачья смерь» и бросил под стол. Уборщица, подметая пол, подобрала эту фотографию. Степан был сфотографирован одним из шпионов-разведчиков и, видимо, на ходу. Такой фотографии ни у Степана, ни у нас никогда не было.
С тяжело раненого Степана белогвардейцы сняли валенки и подобрали упавшую с головы шапку-ушанку из оленины. В последствии, после капитуляции, один из белогвардейских офицеров передал эту шапку через уездный совет моей матери. Видимо, рассчитывал на большее снисхождение по отношению их действий.
В тот день, когда смертельно ранили Степана, с ним был Илья Чувашев, он спрятался в хлеву, а на другой день его выдали белым мальчишки и он был арестован. О, эти мальчишки столько навредили!.. Оказалось, в Яренске столько шпионов! И среди них-то приходилось работать! Бедный наш Стёпа ничего не знал…Денег у белогвардейцев не было, так они из карманов расстрелянных крали, у Ильи Чувашева тоже украли 16 тысяч…Можно было сойти с ума, но у нас оказались железные нервы…»

Почему же белогвардейские отряды смогли снова занять город Яренск и уезд? Причин, вероятно, было несколько: плохая подготовка красноармейских войск, скверное вооружение, голод, предательство красных командиров, дезертирство и многое другое. Но, видимо, главная причина – настроение местного населения Яренского уезда. Некоторые жители нашего края, не дождавшись обещаний от красных о равенстве и справедливости, обратили свои взгляды к новым претендентам на власть, они стали сочувственно относиться к белогвардейцам, симпатизировать им и помогать.
Но режим белогвардейцев не оправдал надежд местных жителей, так как вместо оживления хозяйственной жизни, улучшения продовольственных товаров и всего остального, что обещалось, белые начали проводить репрессии против наиболее активных деятелей советско-большевистской власти в Яренске и уезде, об этом и говорится в воспоминаниях Екатерины Покровской. Александра Покровская писала брату Павлу на Польский фронт: «Белые, своим поведением, многих сделали красными. Они кутят, пьянствуют, ругаются…Обещали привезти в Яренск белый хлеб, а вместо этого, с первого же дня, стали вывозить яренский…Много школ прикрыли, уменьшили детский приют…»
Также, возможно, каратели из числа местных жителей, обиженные и пострадавшие от советской власти, нередко сводили и личные счёты, что производило тягостное настроение на население. Также немаловажную роль в смене настроения крестьян Яренского уезда сыграло формирование белыми конных подвод с лошадьми, ведь лошадей и подводы отбирали именно у крестьян. Надо заметить, что красные отряды также забирали конные подводы и лошадей для своих нужд у местного населения уезда. В старом фильме «Свадьба в Малиновке» один из героев жалуется: «Белые придут – грабют, красные придут – грабют, куда же бедному крестьянину податься?...» Это происходило, видимо, по всей России в годы Гражданской войны. Капитаном Орловым с Яренского уезда было собрано 1400 конных подвод. И, сочувствующие белым, стали воспринимать их так же негативно, как ранее большевиков. Этим и воспользовались красные. 20 ноября 1919 года Яренск был освобождён от белогвардейцев красными отрядами под командованием И. А. Мякишева, бывшего мичмана Балтийского флота из города Котласа.

Документы:
1) Газета «Ленский колхозник» № 143;
2) Книга «Связь времён» (Сыктывкар, 2000, фонд «Покаяние»);
3) Е. Покровская «Мои воспоминания о днях бесчинства белогвардейских банд в Яренске в 1919 году» (ЯКМ 1907).

Галерея изображений

Политика cookie

Вы согласны?